Мышь Палпатиновна Летучая
Почему-то близко сегодня. Очень.
Остенде (Из цикла «Несбывшиеся жизни»)
Если бы я родилась в Остенде в шестнадцатом веке,
Я была бы четвёртой дочерью усталой матери,
Чей подол пахнет морем.
Я потом бы жалела, что помню так немного,
Но брату моему не удалось появиться на свет,
А мать лежала в жару две недели,
Да потом за ним и погасла.
Отец бы нас любил. Вечерами, когда он бывал дома,
Он бы рассказывал про войны и волны,
А его сестра кормила бы нас, как своих двойняшек.
Отец был удачлив. В нашем роду вообще не бывало робких.
Голодать нам почти и не приходилось.
Я бегала бы по дюнам босой, собирала мидии,
Заплетала бы светлые волосы, считала себя некрасивой,
А по воскресеньям в церковь на меня надевали бы выходное платье.
Священник бы меня недолюбливал – это я знаю точно,
А я не любила бы ладан – от него болит голова,
А ещё плохо сшитое платье врезалось в подмышки.
Когда однажды на проповеди у меня из рукава выполз ужонок,
Отец сделал строгое лицо, а потом, выйдя, расхохотался:
«У меня растёт почти что сын!» - и отвернулся.
А его сестра вздохнула и сказала:
«Когда ты повзрослеешь, настанут тяжёлые времена».
В шестнадцать лет я бы вышла замуж
За рыбака и весельчака, чьи губы пахли морем.
Отец был не очень доволен – ему хотелось зятя богаче,
Но на свадьбе сказал мне: «Ладно, вы с ним похожи – не пропадёте».
Отец был уже стар – сорок девять – и всё хуже видел горизонт на рассвете.
Отца вскоре убили – когда-нибудь всем изменяет удача.
У моего мужа были сильные руки – он тащил большие сети,
Где живым серебром кипело то, что станет медной монетой.
У моего мужа было сильное тело, и небеса улыбались:
Семь сыновей и две дочки, и никто в колыбели не умер,
Никого не сожгла лихорадка, никого не загрызли крысы,
Я не клала их рядом с собой и никого не заспала,
И молока хватило на всех.
А сестра отца говорила: «Много мальчиков – это к войне»,
И качала головой – то ли укоризненно, то ли жалея.
А волосы моих детей пахли морем.
Сестра отца оказалась права. Времена становились всё тяжелее.
Сколько бы ни ловили рыбы – нам не хватало хлеба.
После одного из штормов на берег выкинуло лишь обломки знакомой лодки,
И запах моря был горек.
Когда-нибудь всем изменяет удача.
Я собрала их и сказала: «Они пойдут на мой гроб».
Я не плакала, вопреки обычаю – в море довольно соли.
В море стали выходить сыновья.
У них были сильные руки – они тащили большие сети.
По вечерам я рассказывала им про войны – про волны они и так уже знали.
В нашем роду вообще не бывало робких.
Когда пришло время - они все ушли в гёзы.
Я не знаю точно, что там было.
Я знаю, что нашу деревню не сожгли солдаты Альбы,
Хотя ходило много слухов, один другого страшнее.
Я знаю, священник хотел, чтоб сожгли меня и моих дочерей,
Но он не успел – мои зятья тоже не очень его любили,
А война всё списывала, всё слизывала волною.
И море пахло гарью.
Никто из моих сыновей домой не вернулся.
Лишь у двоих остались дети. Пять внуков и внучка.
Их к себе забрали дочери. Все голодали вместе.
А сестра отца – она была очень стара, сама не думала, что проживёт столько, -
Всё качала головой и говорила: «Много мальчиков – это к войне».
Потом была холодная зима,
И в очаг пошли даже обломки от лодки мужа.
Тогда сестра отца умерла.
У меня стали слабеть глаза – я видела слишком много рассветов.
Я отщипывала кусочки от сухой трески, размачивала в воде
И думала – у меня счастливая судьба,
Я слышу голоса внуков, мой дом не разрушен,
Каждое утро восходит солнце – я чувствую его тепло,
Я не прокажена – меня не выгонят из деревни,
Дочери мои даже могут одолжить соседкам муки или молока,
Ко мне приходят сёстры – к этому времени нас оставалось трое -
И мы говорим о том, что было когда-то, и молчим о будущем.
Ты был прав, отец – мы действительно не пропали.
Потом я умерла.
В тот же день одного из моих зятьёв забрали волны -
Когда-нибудь всем изменяет удача.
На берег выбросило обломки.
Некоторые из них пошли на гроб.
Они пахли морем.
(Татьяна Луговская)
Остенде (Из цикла «Несбывшиеся жизни»)
Если бы я родилась в Остенде в шестнадцатом веке,
Я была бы четвёртой дочерью усталой матери,
Чей подол пахнет морем.
Я потом бы жалела, что помню так немного,
Но брату моему не удалось появиться на свет,
А мать лежала в жару две недели,
Да потом за ним и погасла.
Отец бы нас любил. Вечерами, когда он бывал дома,
Он бы рассказывал про войны и волны,
А его сестра кормила бы нас, как своих двойняшек.
Отец был удачлив. В нашем роду вообще не бывало робких.
Голодать нам почти и не приходилось.
Я бегала бы по дюнам босой, собирала мидии,
Заплетала бы светлые волосы, считала себя некрасивой,
А по воскресеньям в церковь на меня надевали бы выходное платье.
Священник бы меня недолюбливал – это я знаю точно,
А я не любила бы ладан – от него болит голова,
А ещё плохо сшитое платье врезалось в подмышки.
Когда однажды на проповеди у меня из рукава выполз ужонок,
Отец сделал строгое лицо, а потом, выйдя, расхохотался:
«У меня растёт почти что сын!» - и отвернулся.
А его сестра вздохнула и сказала:
«Когда ты повзрослеешь, настанут тяжёлые времена».
В шестнадцать лет я бы вышла замуж
За рыбака и весельчака, чьи губы пахли морем.
Отец был не очень доволен – ему хотелось зятя богаче,
Но на свадьбе сказал мне: «Ладно, вы с ним похожи – не пропадёте».
Отец был уже стар – сорок девять – и всё хуже видел горизонт на рассвете.
Отца вскоре убили – когда-нибудь всем изменяет удача.
У моего мужа были сильные руки – он тащил большие сети,
Где живым серебром кипело то, что станет медной монетой.
У моего мужа было сильное тело, и небеса улыбались:
Семь сыновей и две дочки, и никто в колыбели не умер,
Никого не сожгла лихорадка, никого не загрызли крысы,
Я не клала их рядом с собой и никого не заспала,
И молока хватило на всех.
А сестра отца говорила: «Много мальчиков – это к войне»,
И качала головой – то ли укоризненно, то ли жалея.
А волосы моих детей пахли морем.
Сестра отца оказалась права. Времена становились всё тяжелее.
Сколько бы ни ловили рыбы – нам не хватало хлеба.
После одного из штормов на берег выкинуло лишь обломки знакомой лодки,
И запах моря был горек.
Когда-нибудь всем изменяет удача.
Я собрала их и сказала: «Они пойдут на мой гроб».
Я не плакала, вопреки обычаю – в море довольно соли.
В море стали выходить сыновья.
У них были сильные руки – они тащили большие сети.
По вечерам я рассказывала им про войны – про волны они и так уже знали.
В нашем роду вообще не бывало робких.
Когда пришло время - они все ушли в гёзы.
Я не знаю точно, что там было.
Я знаю, что нашу деревню не сожгли солдаты Альбы,
Хотя ходило много слухов, один другого страшнее.
Я знаю, священник хотел, чтоб сожгли меня и моих дочерей,
Но он не успел – мои зятья тоже не очень его любили,
А война всё списывала, всё слизывала волною.
И море пахло гарью.
Никто из моих сыновей домой не вернулся.
Лишь у двоих остались дети. Пять внуков и внучка.
Их к себе забрали дочери. Все голодали вместе.
А сестра отца – она была очень стара, сама не думала, что проживёт столько, -
Всё качала головой и говорила: «Много мальчиков – это к войне».
Потом была холодная зима,
И в очаг пошли даже обломки от лодки мужа.
Тогда сестра отца умерла.
У меня стали слабеть глаза – я видела слишком много рассветов.
Я отщипывала кусочки от сухой трески, размачивала в воде
И думала – у меня счастливая судьба,
Я слышу голоса внуков, мой дом не разрушен,
Каждое утро восходит солнце – я чувствую его тепло,
Я не прокажена – меня не выгонят из деревни,
Дочери мои даже могут одолжить соседкам муки или молока,
Ко мне приходят сёстры – к этому времени нас оставалось трое -
И мы говорим о том, что было когда-то, и молчим о будущем.
Ты был прав, отец – мы действительно не пропали.
Потом я умерла.
В тот же день одного из моих зятьёв забрали волны -
Когда-нибудь всем изменяет удача.
На берег выбросило обломки.
Некоторые из них пошли на гроб.
Они пахли морем.
(Татьяна Луговская)
Вижу два поста с такими стихами.
Стихи понравились, спасибо.
С третьей перезагрузки обнаружила, что тоже их вижу. Из двух оставила эту, так правильнее.
Сорри, Сталкер, за коммент. И спасибо
Еще в 16-м веке там пожить для чистоты эксперимента