...И вот он ходит в толпе, рыжий, как апельсин, в черной высокой шляпе и черном огромном плаще с хлястиком на пуговицах и накладными карманами - штук двенадцать у него этих карманов, и все битком набиты. В одном - сойечьи яйца, потому что одному приятелю он весной пообещал голубое перышко, теперь ждет выводка, у незнакомой сойки ведь не возьмешь просто так перо. В другом - камешки и ракушки с побережья, некоторые съедобные, но они давно перемешались и приходится долго шарить, пока найдешь, который в глазури, а не об который зуб сломать. Из третьего торчит вязаный шарф - надо же его куда-то девать, с весны в нем жарко, а так пока в нем ежики живут. В еще одном - монетки разных стран. Пара дублонов, несколько пфеннингов, ну и центы всякие, понятное дело - их по всему свету раскидано, кому еще подбирать, как ни ангелу. Все в ход идут, он их любит в разные щели засовывать: что выскочит в ответ - желудь, зеленый огонек или стакан газировки? Никогда не знаешь, а весело.
Но два самых больших кармана, те, которые с клапанами на костяных пуговицах, набиты обрывками людских разговоров. Он часто ходит в городах, в большой толпе, ловит на лету то, что сорвалось воробьями с чужих губ, наматывает на палец, как ленту серпантина, сует в карман. Ленты цветные - красные, зеленые, синие, в полосочку и в горошек. Бывают бумажными, бывают шелковыми, бывают даже вязаными - такой длинный пестрый шнурок наматывается вокруг пальца, эти - особые любимцы, они редко встречаются.
...
...
И много, много еще.
Полные карманы цветного серпантина, развеваются по ветру, шуршат словами, текут сквозь пальцы, когда сунешь руку, как телеграфная лента.
Когда набьется доверху, он сдает цветной ворох в Небесную Канцелярию Книги Судеб. Там их раскладывают на страницах как попало, среди потерянных игрушек, пуговиц и воздушных шариков.
Пригодится для Страшного Суда.