Вот завидую я вам, товарищи отпускники и каникулярии. Вы прямо завтра можете отправиться в кино и посмотреть "Сказания Земноморья" гражданина Миядзаки-младшего. А мне такого счастья и в единственный выходной не светит, потому как именно в субботу мульт почему-то не показывают. Эх...

---

Катарсис для мазохиста - это когда не знаешь от чего именно щиплет в носу и слезы на глаза наворачиваются: то ли по причине нестерпимого холода, от которого болит и саднит кожа, то ли от того, что полнолуние так великолепно и медово... то ли от того, что ты такая клиническая идиотка: тебе бы домой, холод лютый, а ты идешь пешком вот уже почти час и пялишься на луну над лесом.

А дома приходится компенсировать весь этот кошмар изрядной дозой гедонизма: ванна с жасминовым маслом, чашка горячего молока с корицей и шоколадным сиропом и - кошака на колени, чтоб помурчать дуэтом о лунах, крышах и полосатых котах

---

Во сне боль трансформировалась в волну жара. И мне приснилось раскаленное каменное плато.

---

голоса твоего горячи ключи
кто омывшись в млечных водах его ночных
встретит первые утренние лучи
будет счастливее всех на путях земных
только молчишь царевна не говоришь
кудри мои теребишь до заката дня
знаешь что дурачок что веснушчат рыж
и что ничего с рожденья не слышу я...
(с)

---

У каждого должен быть свой костер на заре осени.


***
как в старые добрые времена: волосы пахнут горьким дымом, в глазах отражается лунный свет, ладони черные от углей и смолы, а на губах...
...мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя...

---

Ваш черный карлик целовал Вам ножки,
Он с Вами был так ласков и так мил.
Все Ваши кольца, Ваши серьги, брошки
Он собирал и в сундуке хранил...

Но в страшный миг печали и тревоги
Ваш карлик вдруг поднялся и подрос
Теперь ему Вы целовали ноги,
А он ушел и сундучок унес...

(Н.Тэффи)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Зной. Пекло. Даже ветер из-под тучи пахнет гарью, а не дождем. В такие дни нужно быть осто-рожными, не задевать друг друга острыми гранями, не искрить без необходимости. И помнить накрепко: чувства сейчас, как сухой порох, любая оплошность...

вы пробовали тушить огонь белым ромом?.. - у меня получится! ))

***
чертов шутовской колпак, едва я принесла его домой, моментально расправил изрядно помятые рожки, стал опять почти нарядным и даже колокольцы зазвенели веселее. По ночам я его пугаюсь - он похож на большущего трехногого паука-уродца. Или я его выброшу или перестану дома появляться!

---

...
Оле Лукойе не любит левкоев,
носит плащишко с кровавым подбоем,
скачет в степи одиноким ковбоем –
мимо бегут облака.
Ловит лягушек и жаб на жаркое,
маской лицо укрывает рябое,
может желанье исполнить любое,
только не хочет пока.

Оле Лукойе ни дня без запоя,
что же поделаешь – время такое!
Шарит по спальням кривою клюкою,
тычет китайским зонтом.
Даже сейчас попадаются детки
очень приличной молочной расцветки.
Снятся всю ночь им далекие предки,
девочки с рыбьим хвостом.

Оле Лукойе защитникам Трои
мази готовил из хвои секвойи,
он на «ура» исцелял паранойю
павшим в священном бою.
Даже теперь, за доской гробовою
нет у Лукойе ни сна, ни покоя,
Вот почему он с кровавым подбоем
бродит в далеком краю.

Оле Лукойе спешит в Бологое,
дело впотьмах совершает благое,
плащ, прикрывающий тело нагое,
зонтик, колпак и клюку,
если не спят непослушные детки,
(впрочем, сейчас эти случаи редки),
падают шустро они с табуретки
с дырочкой в правом боку.

(Алена Бабанская)

---

Ого! Вот оно - штормовое! А я не там!!!...

---

Море за садом?
Сад за кормой? (с)

---

Сиреневая летучая мышь пьет сиреневое молоко. Мышь сиреневая, - потому что сумерки, молоко сиреневое, - потому что с черникой


Я рада тому, кто "живет в белых пятнах моего сознания"
А кто живет в черных? А вдруг мы знакомы? А вдруг ему там одиноко и тоскливо, в темных пятнах моего сознания...

---

Вересковый отвар с медом - умопомрачительная вкуснятина! Вот

---

В уютной плетеной корзиночке на белом рушнике лежат румяно-золотистые яблоки . Самые любимые церковные праздники - Пасха и Яблочный Спас . Потому что всегда - самые солнечные. А Спас еще и потому, что яблоки, которые, как известно тем, кто меня знает - тема особая

Яблочный спас - диадема на темени
Благословенной страды.
Кроет земля, разрешаясь от бремени,
Яблочным градом сады.

Гулко несутся по скату, по желобу,
Игристым соком полны,
Не доверяя ни возу, ни коробу
Эхо минувшей весны.

Выйди на улицу - стылую, зяблую,
Где не во сне - наяву
Падают звезды, как спелые яблоки,
Прямо в сырую траву.

Стой не дыша и смотри, зачарованный
Кратким безвластием лет,
Как под созвездием Малой Антоновки
Борются ночь и рассвет...

(Денис Коротаев)

---

Амброз Бирс из "Коллекции кораблекрушений".

...Держали мы прямо на зюйд.

Провианта нам уже давно не хватало, особенно мяса. Ни быком, ни голландцем пожертвовать было нельзя, а корабельный плотник, коего принято брать в плавание на черный день для утоления голода, был худ, как щепка. Рыба не клевала. Почти весь бегучий такелаж догнали и сварили из него лапшу; все кожаное, не исключая наших сапог, пошло на омлеты; из пакли и смолы состряпали салат. Паруса покинули сей мир под видом слоеных пирогов. В потенциальном меню остались всего два блюда: мы могли съесть друг друга, как полагается по морскому этикету, либо взяться за романы капитана Эберсаута. Выбор, леденящий кровь, но все же лучше, чем никакого выбора. Не думаю, что голодающим морякам судьба часто дарит целый трюм превосходных книг, написанных в самом сладостном стиле и дающих читателю пищу для ума и сердца, а критику – насущный хлеб с маслом.

Итак, мы набросились на литературу. Тех романов, которыми капитан пренебрег, хватило на полгода, ибо, по большей части они были трудноудобоваримы. Когда же их запас истощился… мы встали за спиной капитана, выхватывая книгу за книгой из его рук, едва он их дочитывал. Иногда, когда мы вконец изнемогали от голода, он перескакивал через целую страницу рассуждений о морали или кусок описания природы; и непременно, едва начинал предугадывать развязку – обычно на середине тома – без сожаления вручал роман нам.

Этот рацион не причинял нам вреда, но оказывал прелюбопытное воздействие. В физическом отношении он поддерживал в нас силы; в умственном – просвещал; а в нравственном – лишь самую чуточку портил по сравнению с тем, каковы мы были прежде. Мы изъяснялись так, как живые люди не говорят. Острили изощренно, но беззубо. Как в поединке на шпагах, разыгрываемом на театральной сцене, парируется каждый выпад, так и в наших разговорах всякая реплика уже содержала в себе ответ, а тот, в свою очередь, подсказывал следующую фразу. Но стоило умолкнуть на полуслове, как нить терялась: жемчужины мудрости оказывались пустотелыми обманками из воска.

Мы объяснялись друг другу в любви, и мы же составляли гнуснейшие заговоры в укромных темных закоулках трюма. Но где бы ни собирались заговорщики, их тайные планы подслушивал какой-нибудь честный малый, совершенно случайно оказавшийся у люка. Заговоров было намного больше, чем люков, поэтому те, кто подслушивал, иногда сталкивались лбами и, забыв про врагов, начинали мутузить друг дружку. Иногда возникала путаница, и самое малое двое боролись за право нечаянно узнать об одной и той же мерзкой затее. Помнится, однажды плотник, кок, второй ассистент младшего хирурга и матрос схватились на гандшпугах, выясняя, кто из них более достоин коварно предать мое доверие. Однажды, во вторую вахту трое убийц в масках одновременно склонились над юнгой, который за день до этого, приговаривая через слово : «О золото мое, золото!», признался, что восемьдесят – да, восемьдесят! – лет успешно пиратствовал в двух океанах, одновременно заседая в парламенте и исправно посещая службы в своей приходской церкви в Топи-на-Боллоте. Я видел, как старший по фок-марсу, окруженный претендентами на его руку, рассеянно гладил рундук и пел серенаду свое даме сердца, которая тут же, стоя перед зеркалом, брилась.

Наши речи примерно в равной пропорции состояли из аллюзий на сочинения древних, изречений философов с конюшни, восклицаний посудомоек, а также малоизвестных геральдических терминов и жаргона лучших лондонских клубов...

Короче говоря, мы буквально переродились; и будь запасы современной прозы сообразны ее востребованности в нашем кругу, боюсь, что «Верблюд» не выдержал бы накала нравственных и эстетических сил, которые высвобождались при расщеплении авторских мыслей в моряцких желудках. (с)

Просто пищу от восторга!!!

---

Помню, играли в ассоциации. Была я на вкус и абсентом, и белым вином, и ключевой водой. И все мне казалось не то . А сегодня поняла: на вкус я - "Мохито", особенно, если добавить минимум сахара, только много мяты, белый ром, лайм и лед.


Не угомонили меня ни два часа сальсы, ни часовая прогулка по набережной. Сейчас вот "догоняюсь" Сезарией Эворой, но танцевать не могу - тело хочет, чтобы музыка была "живой", и ритм бился где-то в районе солнечного сплетения

---

Стоило небу затянуться серым покрывалом туч без конца и края, мы спешим сказать - осень. Зачем, человеки? . Иногда, конечно, хорошо бывает в августе сидеть у окна и слушать легчайший шорох мелких дождинок по листьям, и пить чай с мятой, ромашкой и чабрецом, и угощать случайного гостя яблочными оладушками с медом и молоком, и, укрывшись пледом, гладить кошку и читать о морях и дальних странах.
Все это, без сомнения романтично и даже приятно... Особенно, когда дождь не льет вот уже вторую неделю, кошка не кусается, книга не скучна, оладьи не подгорели, а гость - приятный собеседник
И, в первую очередь, если впереди (и мы это знаем, или надеемся) еще не один жаркий солнечный день и прохладная звездная ночь. И приключений еще - вагон и маленькая тележка, что едут по горячим от солнца рельсам вперед, в следующий день августа, следующий день лета ))

---

:)

В жизни всегда найдется место маленьким чудесам. Если, конечно, хочешь их увидеть. Если они тебе нужны.

***
В моей "киностудийной Нарнии" есть маленький кусочек старого-старого сада, где среди яблонь, каким-то чудом выросла огромная пушистая голубая ель. За долгие годы ветви деревьев переплелись в плотный навес, и у их корней не растет ни единой травинки. Зато сейчас земля усыпана бело-золотыми, будто светящимися в полумраке, яблочками. Тени, редкие солнечные пятна на коричневой земле. Не сразу замечаешь диковинных птичек: серо-белая грудка, коричные крылышки, сизый "шарфик". Их здесь, под деревьями целая стая лакомится паданками. Птахи пугливые, при малейшем шорохе срываются с места. Но если тихонечко войти в сумрак под деревьями, прислониться к горячему сосновому стволу, замереть...
Теряешь счет минутам. У ног шуршат и воркуют птицы, голова кружится от густого и терпкого винно-яблочного запаха. Тепло так, что кажется, кости плавятся. Истома.
Растворяешься. В солнце. В августе. В нежности.

***
В одном из проходных павильонов киностудии сегодня строили новые декорации. неизвестно чем они будут когда-нибудь, но пока эта штука напоминает нос огромного корабля.
Прохладный ветер (павильоны полны сквозняков), вокруг "корабля" суетятся ребята рабочие. Босиком, загорелые в черное, шустрые. Белозубо-хищные улыбки, выгоревшие на солнце банданы, загадочные татуировки, кое-кто в тельняшках. У некоторых в руках странные инструменты, которые, если не придираться )), очень похожи на абордажное снаряжение.
Ну чем не пираты? ))

---

Быть мрачным и непонятным очень просто. Офигенно трудно быть добрым и ясным
(с) Стивен Содерберг

---

Из Esquire.

Понравилось, колоритненько так
http://esquire.ru/articles/24/weapon/